Интервью
Искусство требует жертв,
но ими не должны стать читатели
Интервью с главным редактором и генеральным директором издательского дома «PrePress International» Андреем Панкратовым
Беседу вела В.Терехина
Беседу вела В.Терехина
12 августа 2025 г.
…Когда-то в начале 90-х созданный мною Редакционно-издательский центр «Комсомольской правды» стартовал с выпуска замечательной книги Василия Пескова «Аляска больше, чем вы думаете». Но предложить что-то достойнее формата «Роман-газеты» с черно-белой печатью на газетной бумаге мы тогда не могли. А мэтр нашей журналистики, не выпускавший из рук «Никон», исповедовал редкий жанр симбиоза текста и фото: «Так лучше доходит…». С этого моего «увы» все и началось. Потом был необычный глянцевый «тревел» «Это — Сочи!», навороченный «Весь компьютерный мир», единственный официально-юбилейный альбом «Москва 850» с уникальными историческими съемками… Наконец, потренировавшись, запустили цветную газету! Мы рвались к цвету не просто так.
И зачем?
Живопись, писал Филострат, «зависит только от красок», и с их помощью она создает много больше, чем любое другое искусство. Доходит до того, что итальянцы называют terribilità (ужас) — эмоционального накала как у Микеланджело, сродни фантазийным видениям, где цвета уже не отражают природу и не служат украшением, а сами создают образы. Или вспомним великого нашего композитора Скрябина, кто в «Прометее» («Поэме огня») открыл миру светомузыку. Цвет несет сильнейшее психологическое воздействие, он определяет союз наших чувств. Книга с хорошими «картинками» — это своеобразная синестезия. (От древнегреческих слов: «вместе» и «ощущение»). Книгу тоже можно… увидеть. Почувствовать вкус слова. А композиция цветов зазвучит где-то внутри тебя волнующей мелодией.
Но опять «увы»: возьмите даже не художественные альбомы — каталоги выставок больших музеев и галерей. Погрузиться в такую морскую стихию Айвазовского или побродить по такому Шишкинскому лесу совсем не хочется.
Счастье, авторы этого не увидели. Один известный издательский дом в начале нулевых огромными тиражами штамповал серобуромалиновые, плохо оформленные серии художников-классиков. Позвольте, вопрошаю, но это же совсем не Серов, не Репин, не Куинджи? Оправдание: «Народ хавает, а себестоимость низкая». Прибыль решает все.
Но опять «увы»: возьмите даже не художественные альбомы — каталоги выставок больших музеев и галерей. Погрузиться в такую морскую стихию Айвазовского или побродить по такому Шишкинскому лесу совсем не хочется.
Счастье, авторы этого не увидели. Один известный издательский дом в начале нулевых огромными тиражами штамповал серобуромалиновые, плохо оформленные серии художников-классиков. Позвольте, вопрошаю, но это же совсем не Серов, не Репин, не Куинджи? Оправдание: «Народ хавает, а себестоимость низкая». Прибыль решает все.
Может, на самом деле ничего страшного? Ну плохонькие репродукции. Зато книжки наверняка были дешевые…
Через несколько лет покупать их перестали, убытки, списание… Но попробую объяснить по-другому. В 1499 году великий венецианец Альд Мануций издал, считается, самую красивую книгу всех времен и народов. «Гипнэротомахия Полифила» (гипнэротомахия — любовное борение во сне) была, похоже, первым романом, да еще и написана на некоем воображаемом языке. Уже интригует! Но главное — как она выглядела?! Изысканный фолиант в формате инфолио с великолепными гравюрами, идеально визуализирующими содержание. Сам издатель предпослал читателям первую эпистолу — краткий вводный текст. Так еще пять веков назадвозник дизайн — и стали важны вёрстка, шрифт, фоны, графика, клапан книги… Иллюстрации! Описание настоящих книг перешло в категорию ФОРМЫ. То есть она не менее, а, в некоторых случаях, даже более важна, чем текст внутри. С тех пор стараниями великих издательств двадцатого века — Insel, Mercure de France, Gallimard, пришло понимание, что создание книг — искусство. Это какребенок ФИЗИЧЕСКИ ощущает чтение. Через много лет мы вспоминаем картинки, переплет, запах любимой книжки… Даже место, где её прочли.
Но общеизвестно, что старая-добрая бумага умирает. Возникла и наступает все яростнее новая реальность — электронная. Читатели, особенно молодые, все больше предпочитают компьютер, планшет или телефон.
Да, пошла «цифра» по Руси! Вот только почти половина взрослого населения страны не прочла за последний год вообще ни одной книги!!! А мы все удивляемся: наши дети мало читают, падает выпуск детской литературы. Я, кстати, сам давний и преданный фанат всяческих девайсов. В моей электронной библиотеке почти 4000 книг… Это удобно — путешествовать с таким «чемоданом» невозможно, а в мобильном приложении легко увеличивать шрифт, выделять цитаты, делиться ссылками, пересылать аннотации. Для обучения, вообще, шикарно. Только иллюстрированных книг в цифровых магазинах раз-два и обчелся.
Это почему?
Пока тормозят технические препоны — большой объем таких файлов, скорость и пропускная способность каналов, ограничения экранов-мониторов, цена памяти гаджетов, облачных хранилищ и т. п. Но это полбеды. Хорошо иллюстрированных изданий мало в принципе! Сама книга не как товар, а как предмет вожделения, как произведение творца-человека перестала интересовать массового читателя. Причин много — глобальный мировой экономический кризис, всесторонняя «интернетизация» жизни, изменение стандартов образования (с моей точки зрения, их падение), активизация социальных сетей, семейный разлад и так далее. Но вот парадокс — если так пугает «многабукв», и слова уже не получается складывать в образы, почему визуально не «оживить» книгу…
И так вы пришли к книгам по искусству?
Нет-нет, лавры давно почившего знаменитого советского издательства нам даже не снились. Мы делаем книги с картинками. Чисто текстуальных книг и не припомню. Нашему И Д всего-то более четверти века. Начинали с «высокого глянца», были первопроходцами допечатной подготовки практически большинства основных брендов модных западных журналов, выводимых с конца прошлого века на российский рынок. Фэшн-съемка и рекламные стандарты — высшая мера ответственности. Богатый опыт работы с цветом и главное — умение точно воспроизвести его на печати, и толкнули нас в сложнейшие, но захватывающие проекты.
И потому мы выпустили за последние годы большие художественные альбомы самых знаковых современных живописцев — народных художников России, академиков РАХ Сергея Присекина, Дмитрия Белюкина, Василия Нестеренко. (Для последнего, кстати, сделали уже десять разных альбомов-книг).
Каждый том не похож на другой. И это не про коммерцию, а про бережное сохранение нашего культурного наследия. Например, альбом Дмитрия Анатольевича Белюкина, удивительного пейзажиста, автора больших исторических полотен, лучшей, это признано, Пушкинианы — большого формата, 648 страниц, почти шесть килограммов с подарочной коробкой, редкая итальянская кожа на обложке, специальная стохастическая печать и т. д. — делался почти пять лет. И не потому, что были какие-то сложности. Искали форму. Долго мучились, например, с уникальной монограммой «ДБ» на обложке. По мысли дизайнера, она должна «подниматься» почти на миллиметр с вплетенным серебряным тиснением… Эта как бы изысканная «замочная скважина» со старинным ключом, открывающим чудесный, загадочный дом, обвешанный картинами замечательного художника. Ну, и сами репродукции… По 10−15 цветопроб на одну! «Ручная» проработка каждой детали — света, тени, фона. Непрекращающаяся цветокоррекция. Месяцы — пока автор примет результат и согласится: «Это даже лучше, чем у меня». Поверь, работать с живым художником — испытание не только профессиональное…
И потому мы выпустили за последние годы большие художественные альбомы самых знаковых современных живописцев — народных художников России, академиков РАХ Сергея Присекина, Дмитрия Белюкина, Василия Нестеренко. (Для последнего, кстати, сделали уже десять разных альбомов-книг).
Каждый том не похож на другой. И это не про коммерцию, а про бережное сохранение нашего культурного наследия. Например, альбом Дмитрия Анатольевича Белюкина, удивительного пейзажиста, автора больших исторических полотен, лучшей, это признано, Пушкинианы — большого формата, 648 страниц, почти шесть килограммов с подарочной коробкой, редкая итальянская кожа на обложке, специальная стохастическая печать и т. д. — делался почти пять лет. И не потому, что были какие-то сложности. Искали форму. Долго мучились, например, с уникальной монограммой «ДБ» на обложке. По мысли дизайнера, она должна «подниматься» почти на миллиметр с вплетенным серебряным тиснением… Эта как бы изысканная «замочная скважина» со старинным ключом, открывающим чудесный, загадочный дом, обвешанный картинами замечательного художника. Ну, и сами репродукции… По 10−15 цветопроб на одну! «Ручная» проработка каждой детали — света, тени, фона. Непрекращающаяся цветокоррекция. Месяцы — пока автор примет результат и согласится: «Это даже лучше, чем у меня». Поверь, работать с живым художником — испытание не только профессиональное…
То есть выпустить альбом какого-нибудь великого классика проще? Он-то возмущаться не будет?
Ой, не скажи. Во-первых, попробуй найти оригинал картины русского художника. Ни на широкий слайд, ни, тем более, на цифру в те далекие времена не снимали. Во-вторых, надо попытаться купить права на съемку того или иного полотна у наших российских музеев, галерей, фондов. Заключить сотни договоров, заплатить немалые деньги. Непонятно, правда, почему эти авторские и смежные права принадлежат музеям? С западными правообладателями было проще — уплати роялти 10 процентов и воспроизводи шедевры. Но это — отдельная «больная» тема. В-третьих, искомая картина зачастую в действующей экспозиции: ни свет поставить, ни снять по-человечески…
А как же работается с современными художниками?
Ох, тоже непросто. Холсты небольших размеров сканируем по частям. Большие полотна долго снимаем на специальную 101-мегапиксельную фотокамеру прямо в мастерских со всякими прибамбасами. В обоих случаях собирая общую картину из отдельных файлов. Это огромный объём. Нужно много памяти, мощные сервера-компьютеры, быстрая сеть, специальные программы. Но только так можно потом вместе с автором править цвет, убирать блики, «поднимать» мазок, что-то дорисовывать и пр. Кстати, кто-то работает с нашим дизайнером, а Нестеренко, например, предпочитает сам быть главным художником книг — так возникают уникальные графические элементы, рисованные заставки, «штучные» буквицы, авторская архитектоника полос…
Или вот делали редчайший альбом «Русские иконы в собрании М. де Буара (Елизаветина)»ещё при жизни знаменитого коллекционера. Ценные произведения древнерусского искусства (начиная с ХII века) снимали в невыносимых условиях — привезти в офис такие шедевры было невозможно. Нашли выход: специальный редакционный совет из известных искусствоведов оценивал цветопробы и пока большинство специалистов не одобряло соответствие репродукции оригиналу, гнали варианты. Так родилась ещё одна неповторимая книга.
Как считаешь, просто сделать фотоальбом? Увы, осталось очень мало репрокоманд, которые могли бы гарантировать хорошее качество фотографий после печати. Не буду раскрывать почему — куча нюансов, неинтересных читателям. Мы же не просто предпечаткой занимаемся — контролируем типографов, ругаемся порой с ними, стоим на приладке. Так получился, например, шикарный просто альбом известного фотохудожника Андрея Бронникова и автора текста (и мировой археологической сенсации — раскопок скифского золота в Аржан-2) Константина Чугунова"Сокровища Долины царей Тувы". Эти удивительные по красоте произведения древних ювелиров можно увидеть только в специальном зале Национального музея Тувы. Но теперь счастливые обладатели альбома могут до бесконечности любоваться тончайшей работы рукоятками мечей, изящными пекторалями, гривнами, серёжками, пряжками, сосудами и пр. Уникальный формат книги (почти метровые развороты!), дерзкий дизайн (чёрные фоны для золотых украшений, укрупнённая, до царапинки из веков, визуализация фрагментов), практически «ручной» пре-пресс: и коллекция бесценных артефактов — в совершенно ином свете. …Могу рассказывать долго, для меня каждый такой проект «живой», частичка жизни.
Или вот делали редчайший альбом «Русские иконы в собрании М. де Буара (Елизаветина)»ещё при жизни знаменитого коллекционера. Ценные произведения древнерусского искусства (начиная с ХII века) снимали в невыносимых условиях — привезти в офис такие шедевры было невозможно. Нашли выход: специальный редакционный совет из известных искусствоведов оценивал цветопробы и пока большинство специалистов не одобряло соответствие репродукции оригиналу, гнали варианты. Так родилась ещё одна неповторимая книга.
Как считаешь, просто сделать фотоальбом? Увы, осталось очень мало репрокоманд, которые могли бы гарантировать хорошее качество фотографий после печати. Не буду раскрывать почему — куча нюансов, неинтересных читателям. Мы же не просто предпечаткой занимаемся — контролируем типографов, ругаемся порой с ними, стоим на приладке. Так получился, например, шикарный просто альбом известного фотохудожника Андрея Бронникова и автора текста (и мировой археологической сенсации — раскопок скифского золота в Аржан-2) Константина Чугунова"Сокровища Долины царей Тувы". Эти удивительные по красоте произведения древних ювелиров можно увидеть только в специальном зале Национального музея Тувы. Но теперь счастливые обладатели альбома могут до бесконечности любоваться тончайшей работы рукоятками мечей, изящными пекторалями, гривнами, серёжками, пряжками, сосудами и пр. Уникальный формат книги (почти метровые развороты!), дерзкий дизайн (чёрные фоны для золотых украшений, укрупнённая, до царапинки из веков, визуализация фрагментов), практически «ручной» пре-пресс: и коллекция бесценных артефактов — в совершенно ином свете. …Могу рассказывать долго, для меня каждый такой проект «живой», частичка жизни.
Как это случилось с книгой «Сила в правде! „Комсомольской“. Собственные корреспонденты любимой газеты — о профессии, о времени и о себе»?
Точно. Мы же оба с тобой из «Комсомолки». Долго бродила идея обнародовать многочисленные собкоровские байки. Но получился бы такой междусобойчик, самиздат. Я предложил сделать серьезную книгу. Не просто сборник — фирменный рассказ о целой эпохе, о ремесле, которое иные — прежде всего мэтры Руденко, Голованов, Песков, Бочаров — поднимали до нечто большего, чем журналистика. Собрали под одной обложкой публикации в чистом виде — искорёженные цензурой, отредактированные. Но все равно, даже сейчас — лучшие материалы отечественной печати. А тридцать уникальных эссе вдобавок составили удивительную матрицу профессии и яркий слепок той беспокойной, но интересной эпохи. Без назиданий и пафоса, с юмором и иронией. С правдой, в которой сила. И — наоборот. Но книжка здорово проиграла бы, если бы не упросил Владимира Веленгурина просто нашпиговать ее убойными по выразительности снимками: каждый — не просто репортажный шедевр, а квинтэссенция того авантажного времени… Синестезия, чтоб ее: книгу можно и читать, и рассматривать. Тираж разошёлся быстро, прошла даже целая акция по факультетам журналистики.
Вы, получается, работаете по индивидуальным заказам?
Парадокс нынешнего мира — каждый может стать издателем. Сегодня — время малых издательств. Каждая вторая книжка продается через маркетплейсы, он-лайн торговля растет как на дрожжах. Другое дело, что, скажем, в самом большом электрон-магазине в сонме ширпотреба книги составляют всего один (!) процент. Но мы — необычное издательство. У нас нет плана, «книгогонства», хотя творческий портфель пухл от проектов. Книжки мы в последнее время все чаще придумываем сами…
Это как: сам писатель, сам издатель?
Точно. Например, необычна книга «Сей храм во имя Веры и Победы». Для возводимого в подмосковном парке «Патриот» Главного храма Вооруженных сил Р Ф Василий Нестеренко создал почти семь тысяч квадратных метров мозаик. А помогал ему готовить росписи для мозаичистов… наш издательский дом. И мы, естественно, окунулись в этот грандиозный проект с первого забитого военными строителями колышка. Я говорил со священниками, с ветеранами войны, с архитекторами и зодчими, бывал во всех мастерских художников и скульпторов, наблюдал за работой иконописцев, витражистов, литейщиков, колокольных дел мастеров… Такой шанс прикоснуться к великой тайне творчества и веры! Придумал для книги необычные огромные почти метровые раскладные фотопанорамы — иначе как показать весь тот размах! Плюс карты, дневники строителей, познавательная инфографика, рассекреченные Минобороны документы Великой Отечественной… Очень ждал этой книжки один из ее персонажей, легендарный сапер, герой Советского Союза Михаил Алексеевич Булатов. Книга вышла из типографии и одновременно пришла печальная весть из Курска, где жил ветеран. Было это пять лет назад, а мы сейчас мы уже накануне 80-летия Победы. Знаешь, сколько осталось здравствующих героев — на пальцах одной руки можно сосчитать… Читатели оценили рассказ и наглядный показ (!) единственного пока такого мемориала Великой Отечественной: «Сей храм…» выдержала уже не одно переиздание. Только что вышло пятое — в твердом переплете и с новыми иллюстрациями!
А дальше я не смог удержаться. Возник целый фолиант (672 страницы большого формата, более 500 иллюстраций, 350 источников) «Во имя Воскресения и Победы». Но это не только о «живописной поэме» в главном воинском храме народного художника Василия Нестеренко. О символах и смыслах православия, силе веры в пороховой дымке столетий, об истории русского духа, о главной загадке — почему Россию никто и никогда не победит! Синестезия в чистом виде: я не искусствовед и не пытаюсь «объяснить» новую страницу религиозного искусства, открытую в этом храме. Но старался, чтобы мои сильные эмоции передались читателю. Это память о моем деде и дяде, погибших подо Ржевом (их фронтовые письма, кстати, вошли в книгу), об отце, который пацаном пошел на завод и те 1418 дней, порой по 20 часов в сутки, собирал знаменитые «сорокапятки», противотанковые пушки. Это светлая тоска при молитве бабушки перед серыми фотографиями мужа и сына, необъяснимая тревога, когда другой дед, партсекретарь большого завода, вытягивался во фрунт перед портретом Сталина. В университете, осваивая профессию журналиста, в каникулы я ходил в походы «по следам войны», и она — через книги, архивы, фронтовые газеты, рассказы ветеранов — материализовывалась наяву. И вслед за Василием Нестеренко задумался: а пасхальный май 1945-го — не расплата ли это за время антихриста? И что помогало и помогает нам выстоять в самые трудные времена? Ответы на эти вопросы и ищу в этой книге вместе с выдающимся современным художником.
И как всегда — колоссальная работа над иллюстрациями. Только читатель этой книги увидит новую национальную святыню в таком свете, в таких ракурсах, в такой красоте и полноте. Мы снимали по ночам в готовом храме: мозаичные панно огромных размеров — на коварных для перспективы вогнутых поверхностях, сложное искусственное освещение, паруса и тимпаны — на недосягаемой высоте, скрытые за приделами росписи… Ребята придумали специальную головку для штатива, выключали все светодиодные прожектора, экспериментировали с глубиной резкости. И из десятков кусочков собирали каждый сюжет, стыкуя ювелирно мозаику к мозаике…
А дальше я не смог удержаться. Возник целый фолиант (672 страницы большого формата, более 500 иллюстраций, 350 источников) «Во имя Воскресения и Победы». Но это не только о «живописной поэме» в главном воинском храме народного художника Василия Нестеренко. О символах и смыслах православия, силе веры в пороховой дымке столетий, об истории русского духа, о главной загадке — почему Россию никто и никогда не победит! Синестезия в чистом виде: я не искусствовед и не пытаюсь «объяснить» новую страницу религиозного искусства, открытую в этом храме. Но старался, чтобы мои сильные эмоции передались читателю. Это память о моем деде и дяде, погибших подо Ржевом (их фронтовые письма, кстати, вошли в книгу), об отце, который пацаном пошел на завод и те 1418 дней, порой по 20 часов в сутки, собирал знаменитые «сорокапятки», противотанковые пушки. Это светлая тоска при молитве бабушки перед серыми фотографиями мужа и сына, необъяснимая тревога, когда другой дед, партсекретарь большого завода, вытягивался во фрунт перед портретом Сталина. В университете, осваивая профессию журналиста, в каникулы я ходил в походы «по следам войны», и она — через книги, архивы, фронтовые газеты, рассказы ветеранов — материализовывалась наяву. И вслед за Василием Нестеренко задумался: а пасхальный май 1945-го — не расплата ли это за время антихриста? И что помогало и помогает нам выстоять в самые трудные времена? Ответы на эти вопросы и ищу в этой книге вместе с выдающимся современным художником.
И как всегда — колоссальная работа над иллюстрациями. Только читатель этой книги увидит новую национальную святыню в таком свете, в таких ракурсах, в такой красоте и полноте. Мы снимали по ночам в готовом храме: мозаичные панно огромных размеров — на коварных для перспективы вогнутых поверхностях, сложное искусственное освещение, паруса и тимпаны — на недосягаемой высоте, скрытые за приделами росписи… Ребята придумали специальную головку для штатива, выключали все светодиодные прожектора, экспериментировали с глубиной резкости. И из десятков кусочков собирали каждый сюжет, стыкуя ювелирно мозаику к мозаике…
В таком случае, наверно, помог бы искусственный интеллект…
Да что ты! Мы работаем с ИИ на каких-то рутинных процессах. Кстати, по слухам, чуть ли не две трети книжных обложек сейчас делаются ИИ. Может, потому эти книжки так плохо продаются? (Смеется). Никакой искусственный интеллект пока (и, похоже, никогда!) человека не заменит, а электронная книга не заменит бумажную. Во-первых, оцифровка замахнулась на самое святое — сам способ постижения мира через книгу. Во-вторых, у «электроника» исчезла обложка — «лицо» и «кожа» всех неслучайно переплетённых листочков внутри; её, как говорят издатели, аналогема. (Как ты выбираешь в магазине книгу, если автор неизвестен? По рекламному клапану, введению, выходным данным, но прежде всего — по обложке!). В-третьих, пропадает тактильно-физический контакт. Человек ведь не животное, жадно глотающее «духовную пищу». В настоящей бумажной книге есть душа… Кстати, писатель-провокатор Генри Миллер замечательно заметил: нужно читать не больше, а меньше. Дело не в количестве потреблённого, а в том удовольствии и наслаждении, которые вы испытаете от чтения. Дело все-таки в той самой эмоции от прочитанного и увиденного. А визуальный ряд, цвет, оформление, нисколько не конкурируя с текстом, становятся смысловыми элементами, остовом издания. Ну, а дальше — колдовство над тем, как найти для него свою, уникальную ФОРМУ. Мы опять вернулись к Мануцию! Вот столько проговорили и спроси: а как же все-таки рождается книга? Не товар о двух сторонках на трехмиллиметровом картоне для прожорливого маркетплейса. Книга! …Не знаю. Это чудо, точно.